«. Я до рвоты, ребята, за вас хлопочу!
Может, кто-то когда-то поставит свечу
Мне за голый мой нерв, на котором кричу,
И весёлый манер, на котором шучу. »
В.С. Высоцкий
********************************
Он пел свои стихи, умы смущая,
Как жар зимою или летом снег.
И память бьётся пульсом беспокойно,
Хотя, Его давно уж с нами нет.
Свободный, хриплый, с трещиною голос,
Поныне рвёт душевную струну:
«Я не люблю Холодного цинизма».
«Или когда железом по стеклу».
Пишу я это тем, кто мало знает,
Кем в наше время для людей он стал.
Кто не слыхал, не видел, что творилось,
Когда Высоцкий семиструнку брал.
О том, что слово бьёт прицельно, в сердце,
И в мозг, а там, в мгновение одно,
Став фитилем для бешенных эмоций,
Взорвать готово ваше естество!
—
Собрались, как-то раз, у Кочаряна*,
Втроём, а может быть и вчетвером,
И Лёва предложил, без задней мысли,
— Володя я включу магнитофон.
Никто не счёл тогда, что это важно,
В кругу друзей так здорово сидеть!
В те времена записывали часто,
Стихи иль диспут, чтоб потом стереть.
Но то была, отсчёта точка, веха,
И камень брошен, души бередя,
Болотного застоя гладь нарушил,
Как метеор Тунгуску взбороня.
Вот здесь и начинается Высоцкий,
Тот автор песен, бард, актёр, поэт,
Чьи записи мы ищем по знакомым,
Не зная, чей за ними силуэт.
Я помню — переписывали скрытно,
А в вечер, пригласив друзей домой,
В магнитофон установив бобину,
Его под водку слушали, в запой.
Круги, неразличимые в начале,
Разгон набрав, вдруг силу обрели.
Он сыпал соль в не зажитые раны,
Власть беспокоя в памятные дни.
— Как так?! Кто этот чёртов вольнодумец?!
Стихам кто автор?! Как его, там, звать?!
Кто допустил, чтоб сей пропитый голос,
Людей советских смел в домах смущать?!
А было иногда и по-другому,
Чиновник — этот серый кардинал,
Дверь затворял, достав кассетник новый,
А с ним коньяк «Армянский» и стакан.
Налив и выпив, слушал понимая,
Что это он, в загоне из флажков.
Перемотав в начало и включая,
Высоцкого: «Охоту на волков».
Да, слушали они. И. выпивали,
Не все чиновники, во власти кто служил,
Бездумны были и не понимали,
Чем голос на кассетах этих был.
А голос автора — такой он от природы,
Не ларингитный и не пропитой.
Родители с рожденья наградили,
Но нам и нужен именно такой.
. Два года на него запрет гастролей,
Приказ негласный, издан по В.В..
Такое «перекрытие кислорода»,
Могли устроить только в КГБ!
И как-то он сказал Марине Влади,
Жене, которой долго был храним:
«Я, видно, не угоден этой даме»,
Но фатум его был неотвратим.
Он верен себе оставался,
Писал, да и что уж там. пил.
Нельзя не бороться с системой.
Вот только, порою, нет сил.
Живя, не творить, для поэта,
Страшнее ста тысяч смертей,
Итак, он писать продолжает,
Для узкого круга друзей.
А те, с наслаждением внемлют,
И дарят любовью его.
И новых идей ожидают,
Прося, спеть ещё и ещё!
Пред временем жизнь — пылинка,
Мгновенья расстреляны влёт.
И вот уже сняты запреты,
Высоцкий концерты даёт.
Теперь он поёт стадионам,
В театре ведущий актёр.
Где ставит спектакли Любимов,
Большой человек, режиссёр.
Но слуги Харона** не дремлют,
И злой не отпустит порок.
Крестом его ставший и тенью,
Суровый, безжалостный рок.
. Он очень хотел, он пытался,
Штурвал на себя! Из пике!
Но нет, не выходит! Проклятье!
Машина летит налегке.
Пилот больше не управляет,
И «Як-Истребитель» горит.
Вот гроб из Таганки выносят,
В нём тот, кто нам дорог лежит.
Сегодняшний к публике выход,
Последний аншлаг и на бис.
Он истинно был, Настоящий,
Любимый Народом Артист!
—-
В иных государствах, программы,
Эфиров изменены.
Они поминают поэта,
В тяжёлые скорбные дни.
И только в Советском Союзе,
Никто ничего не сказал.
Лишь строчка газетная где-то,
Но все кому нужно — узнал.
Таких похорон и прощаний,
Не видела наша страна.
От страха, внезапных волнений,
Растеряна власть, смущена.
Возможно, «на верх», доложили:
«К Таганке стекается люд,
Откуда прознали — не ясно,
Один шаг неверный — порвут.»
И всё же хотелось начальству,
Событие это стереть.
И выдать кончину Поэта,
За, чью-то, безликую смерть.
Мы вам ничего не забыли,
Ни выломанный портрет,
Ни стайку машин поливальных,
Идущих процессии вслед.
В тот день за колонною
скорбной,
Они будто гады ползли.
Водою шоссе омывая,
Сбивая с дороги цветы.
Увидев такое бесчинство,
Надрывные в плач, голоса,
Кричали: «Подонки! Фашисты!»,
Пронзённые болью сердца.
Как дОлжно Его ненавидеть,
Бояться и не понимать,
Чтоб после ухода Артиста,
Продолжить Его распинать?!
—-
Владимир, я Ваш современник,
Мне выпало счастье им быть.
Я помню начало восхода,
Увы, и закат не забыть.
Вы прожили век свой — Кометой,
Что сделаешь, скажут, — судьба.
И лет уж, минуло за тридцать,
А кажется, было вчера.
Сегодня Высоцкий на дисках,
А лент, тех почти уже нет.
Но так же свежи его песни,
И голос надрывный с кассет.
—
Прим.1*
Левон Кочарян
Друг Владимира Высоцкого,
Кинорежиссёр.
Прим.1**
Харо;н — в греческой мифологии — перевозчик душ умерших через реку Стикс (по другой версии — через Ахерон) в Аид (подземное царство мертвых).
—
LGR
06.07.2011
**********
«В те дни, 28 июля 1980года, мы прощались с человеком, во многом,
благодаря которому, хотя бы время от времени переставали существовать
в обезличенной, покорной и безмолвной толпе,
и вспоминали вдруг о том, что мы люди.»(с)
«Я уйду этим летом»
т.о. «Ракурс»
источник
Мне судьба-до последней черты,до креста
Спорить до хрипоты (а за ней-немота),
Убеждать и доказывать с пеной у рта,
Что-не то это вовсе,не тот и не та!
Что-лабазники врут про ошибки Христа,
Что-пока ещё в грунт не влежалась плита,-
Триста лет под татарами-жизнь ещё та:
Маета трехсотлетняя и нищета.
Но под властью татар жил Иван Калита,
И уж был не один, кто один против ста.
Пот намерений добрых и бунтов тщета,
Пугачевщина,кровь и опять-нищета.
Пусть не враз, пусть сперва не поймут ни черта,-
Повторю даже в образе злого шута,-
Но не стоит предмет,да и тема не та,-
Суета всех сует-всё равно суета.
Только чашу испить-не успеть на бегу,
Даже если разлить-всё равно не смогу;
Или выплеснуть в наглую рожу врагу-
Не ломаюсь,не лгу-всё равно не могу!
На вертящемся гладком и скользком кругу
Равновесье держу, изгибаюсь в дугу!
Что же с чашею делать?!Разбить-не могу!
Потерплю-и достойного подстерегу;
Передам-и не надо держаться в кругу
И в кромешную тьму,и в неясную згу,-
Другу передоверивши чашу, сбегу!
Смог ли он её выпить-узнать не смогу.
Я с сошедшими с круга пасусь на лугу,
Я о чаше невыпитой здесь не гугу-
Никому не скажу, при себе сберегу,-
А сказать-и затопчут меня на лугу.
Я до рвоты,ребята, за вас хлопочу!
Может,кто-то когда-то поставит свечу
Мне за голый мой нерв, на котором кричу,
И весёлый манер,на котором шучу.
Даже если сулят золотую парчу
Или порчу грозят напустить-не хочу,-
На ослабленном нерве я не зазвучу-
Я уж свой подтяну, подновлю, подвинчу!
Лучше я загуляю, запью, заторчу,
Всё, что ночью кропаю, — в чаду растопчу,
Лучше голову песне своей откручу,-
Но не буду скользить словно пыль по лучу!
. Если всё-таки чашу испить мне судьба,
Если музыка с песней не слишком груба,
Если вдруг докажу,даже с пеной у рта,-
Я умру и скажу,что не всё суета!
(Перевод текста песни Владимир Высоцкий — «Мне судьба-до последней черты,до креста » на английский #english version, на английском языке)
My fate-to the edge,to the cross
To argue themselves hoarse (and behind it-numbness),
To persuade and prove to foam at the mouth,
That is not it at all,not the same and not the same!
That is лабазники lie about errors Christ,
That is still in the ground is not влежалась cooker,-
Three hundred years under the Tatars-life is still the same:
Is ripped apart tercentenary and poverty.
But under the authority of the Tatars lived Ivan Kalita,
And it was not the only one who one to one hundred.
Sweat intentions of the good and riots all in vain,
Пугачевщина,blood and again-the poverty.
Let not at once, let the first’t understand a damn thing,-
I repeat, even in the form of an evil clown,-
But not worth the object,and the theme is the same,»
Vanity of all of vanities, all is vanity.
Only the Cup to drink-do not catch on the run,
Even if the spill is still not able to;
Or throw in a brazen face-the enemy
Do not break,do not lie » I still can’t!
On the revolving smooth and slippery circle
Равновесье hold, изгибаюсь in an arc!
The same with the Cup to do?!Break-can’t!
Tolerate and decent подстерегу;
Give-and does not need to stay in the circle
And in the pitch darkness,and in the згу,-
Other передоверивши Cup run!
Did he drink it-learn can’t.
I go down with the circle пасусь in the meadow,
I of the невыпитой here not Guga-
Anyone do not say to yourself leave,-
And say-and trample me in the meadow.
I’m up to vomiting,guys, for you are seeking!
Can someone once put a candle
For me my naked nerve, which yell,
And cheerful manner,which was joking.
Even if the promise of gold brocade
Or damage threatened to unleash » I don’t want-
On the weakened nerve I don’t зазвучу-
I’m your tighten, подновлю, подвинчу!
I better you’re my heart, get drunk, заторчу,
All that night кропаю, — in a daze tread upon,
Better head song its откручу,-
But I will not glide like dust on the beam!
. If all the same Cup to drink my fate,
If the music of the song is not too rough,
If suddenly prove,even with foam at the mouth,»
I would die and I will say that not all the fuss is about!
Мне судьба — до последней черты, до креста
Спорить до хрипоты, а за ней — немота,
Убеждать и доказывать с пеной у рта,
Что не то это все, не тот и не та.
Что лобазники врут про ошибки Христа,
Что пока еще в грунт не влежалась плита,
Что под властью татар жил Иван Калита
И что был не один против ста.
Триста лет под татарами — жизнь еще та,
Маета трехсотлетняя и нищета.
И намерений добрых, и бунтов тщета,
Пугачевщина, кровь, и опять — нищета.
Пусть не враз, пусть сперва не поймут ни черта,
Повторю, даже в образе злого шута.
Но не стоит предмет, да и тема не та:
«Суета всех сует — все равно суета».
Только чашу испить — не успеть на бегу,
Даже если разлить — все равно не смогу.
Или выплеснуть в наглую рожу врагу?
Не ломаюсь, не лгу — не могу. Не могу!
На вертящемся гладком и скользком кругу
Равновесье держу, изгибаюсь в дугу!
Что же с ношею делать — разбить? Не могу!
Потерплю и достойного подстерегу.
Передам, и не надо держаться в кругу —
И в кромешную тьму, и в неясную згу,
Другу передоверивши чашу, сбегу.
Смог ли он ее выпить — узнать не смогу.
Я с сошедшими с круга пасусь на лугу,
Я о чаше невыпитой здесь ни гугу,
Никому не скажу, при себе сберегу.
А сказать — и затопчут меня на лугу.
Я до рвоты, ребята, за вас хлопочу.
Может, кто-то когда-то поставит свечу
Мне за голый мой нерв, на котором кричу,
За веселый манер, на котором шучу.
Даже если сулят золотую парчу
Или порчу грозят напустить — не хочу!
На ослабленном нерве я не зазвучу,
Я уж свой подтяну, подновлю, подвинчу!
Лучше я загуляю, запью, заторчу!
Все, что за ночь кропаю,- в чаду растопчу!
Лучше голову песне своей откручу,
Чем скользить и вихлять, словно пыль по лучу.
Если все-таки чашу испить мне судьба,
Если музыка с песней не слишком груба,
Если вдруг докажу, даже с пеной у рта,-
Я уйду и скажу, что не все суета!
(Перевод текста песни Владимир Высоцкий — «Мне судьба-до последней черты,до креста » на английский #english version, на английском языке)
My fate — to the edge, to the cross
To argue themselves hoarse, and behind it — dumbness,
To persuade and prove to foam at the mouth,
That is not what this is all not the same and not the same.
That лобазники lie about errors Christ,
It is still in the ground is not влежалась stove,
What under the authority of the Tatars lived Ivan Kalita
And that was not one to one hundred.
Three hundred years under the Tatars — life is still the same,
Is ripped apart tercentenary and poverty.
And good intentions, and riots all in vain,
Пугачевщина, blood, and again — poverty.
Let not at once, let the first’t understand a damn thing,
I repeat, even in the form of an evil jester.
But not worth the object, and the theme is the same:
«the Vanity of all of vanities, all is vanity».
Only the Cup to drink — do not catch on the run,
Even if the spill is still not able to.
Or throw in a brazen face the enemy?
Do not break, do not lie — I can’t. Can’t!
On the revolving smooth and slippery circle
Равновесье hold, изгибаюсь in an arc!
What is the burden to do is broken? Can’t!
Tolerate and decent подстерегу.
To do that, and do not need to stay in the range of —
And in the pitch darkness, and in the згу,
Other передоверивши Cup, run away.
Did he drink it — learn can’t.
I go down with the circle пасусь in the meadow,
I of the невыпитой here nor Guga,
I won’t tell anyone, in itself leave.
And say — and trample me in the meadow.
I’m up to vomiting, guys, for you are seeking.
Can someone once put a candle
For me my naked nerve, which yell,
The cheerful manner, which kidding.
Even if the promise of gold brocade
Or damage threatened to unleash » I don’t want!
On the weakened nerve I don’t зазвучу,
I’m your tighten, подновлю, подвинчу!
I better you’re my heart, get drunk, заторчу!
All that the night кропаю,- in a daze tread upon!
Better head song its откручу,
The slide and вихлять, like dust on the beam.
If all the same Cup to drink my fate,
If the music of the song is not too rough,
If suddenly prove, even with foam at the mouth,»
I will go and say that not all the fuss is about!
Не знаете кто поет песню «Мне судьба-до последней черты,до креста «? Ответ прост, это Владимир Высоцкий. Найти слова к музыке, текст песни и иногда даже аккорды здесь не сложно, обычно чтобы найти песню по словам, нужно ввести в поиске пару слов из песни и нажать кнопку поиск. Можете теперь использовать текст и слова этой песни в караоке или просто подпевать, включив свой mp3 плеер. Не нужно пытатся перевести песню на русский или английский язык, перевод песни Владимир Высоцкий — «Мне судьба-до последней черты,до креста « уже есть на текстпесни2.ру, а скачать текст песни т.е lyrics можно выделив его мышкой.
Просмотров за все время у Владимир Высоцкий — «Мне судьба-до последней черты,до креста «: [226]
источник
Мне судьба — до последней черты, до креста
Спорить до хрипоты (а за ней — немота),
Убеждать и доказывать с пеной у рта,
Что — не то это все, не тот и не та!
Что — лабазники врут про ошибки Христа,
Что — пока еще в грунт не влежалась плита,-
Триста лет под татарами — жизнь еще та:
Маета трехсотлетняя и нищета.
Но под властью татар жил Иван Калита,
И уж был не один, кто один против ста.
намерений добрых и бунтов тщета,
Пугачевщина, кровь и опять — нищета.
Пусть не враз, пусть сперва не поймут ни черта,-
Повторю даже в образе злого шута,-
Но не стоит предмет, да и тема не та,-
Суета всех сует — все равно суета.
Только чашу испить — не успеть на бегу,
Даже если разлить — все равно не смогу;
Или выплеснуть в наглую рожу врагу —
Не ломаюсь, не лгу — все равно не могу;
На вертящемся гладком и скользком кругу
Равновесье держу, изгибаюсь в дугу!
Что же с чашею делать?! Разбить — не могу!
Потерплю — и достойного подстерегу:
Передам — и не надо держаться в кругу
И в кромешную тьму, и в неясную згу,-
Другу передоверивши чашу, сбегу!
Смог ли он ее выпить — узнать не смогу.
Я с сошедшими с круга пасусь на лугу,
Я о чаше невыпитой здесь ни гугу —
Никому не скажу, при себе сберегу,-
А сказать — и затопчут меня на лугу.
Я до рвоты, ребята, за вас хлопочу!
Может, кто-то когда-то поставит свечу
Мне за голый мой нерв, на котором кричу,
И веселый манер, на котором шучу.
Даже если сулят золотую парчу
Или порчу грозят напустить — не хочу,-
На ослабленном нерве я не зазвучу —
Я уж свой подтяну, подновлю, подвинчу!
Лучше я загуляю, запью, заторчу,
Все, что за ночь кропаю,- в чаду растопчу,
Лучше голову песне своей откручу,-
Но не буду скользить словно пыль по лучу!
. Если все-таки чашу испить мне судьба,
Если музыка с песней не слишком груба,
Если вдруг докажу, даже с пеной у рта,-
Я уйду и скажу, что не все суета!
Мне судьба — до последней черты, до креста
Спорить до хрипоты (а за ней — немота),
Убеждать и доказывать с пеной у рта,
Что — не то это все, не тот и не та!
Что — лабазники врут про ошибки Христа,
Что — пока еще в грунт не влежалась плита,-
Триста лет под татарами — жизнь еще та:
Маета трехсотлетняя и нищета.
Но под властью татар жил Иван Калита,
И уж был не один, кто один против ста.
намерений добрых и бунтов тщета,
Пугачевщина, кровь и опять — нищета.
Пусть не враз, пусть сперва не поймут ни черта,-
Повторю даже в образе злого шута,-
Но не стоит предмет, да и тема не та,-
Суета всех сует — все равно суета.
Только чашу испить — не успеть на бегу,
Даже если разлить — все равно не смогу;
Или выплеснуть в наглую рожу врагу —
Не ломаюсь, не лгу — все равно не могу;
На вертящемся гладком и скользком кругу
Равновесье держу, изгибаюсь в дугу!
Что же с чашею делать?! Разбить — не могу!
Потерплю — и достойного подстерегу:
Передам — и не надо держаться в кругу
И в кромешную тьму, и в неясную згу,-
Другу передоверивши чашу, сбегу!
Смог ли он ее выпить — узнать не смогу.
Я с сошедшими с круга пасусь на лугу,
Я о чаше невыпитой здесь ни гугу —
Никому не скажу, при себе сберегу,-
А сказать — и затопчут меня на лугу.
Я до рвоты, ребята, за вас хлопочу!
Может, кто-то когда-то поставит свечу
Мне за голый мой нерв, на котором кричу,
И веселый манер, на котором шучу.
Даже если сулят золотую парчу
Или порчу грозят напустить — не хочу,-
На ослабленном нерве я не зазвучу —
Я уж свой подтяну, подновлю, подвинчу!
Лучше я загуляю, запью, заторчу,
Все, что за ночь кропаю,- в чаду растопчу,
Лучше голову песне своей откручу,-
Но не буду скользить словно пыль по лучу!
. Если все-таки чашу испить мне судьба,
Если музыка с песней не слишком груба,
Если вдруг докажу, даже с пеной у рта,-
Я уйду и скажу, что не все суета!
источник
Я до рвоты, ребята, за вас хлопочу.
«Не каждый умеет петь,
Не каждому дано яблоком
Падать к чужим ногам. »
С. Есенин.
Ошарашенная толпа, разогретая июльским солнцем, сомнамбулически затопила Москву. Еще никто не осознал случившееся, и все тупо шли неизвестно куда и зачем, пока не увидели как из дверей выносят открытый гроб, в котором мирно спал невысокого роста мужчина в глухом черном свитере. Толпа послушно двинулась следом, а над ней в поднебесье рвался хриплый крик, будто обезумевшая птица заблудилась в облаках. Это был его голос, срывающийся, больной, цепляющий за нервы, обжигающий, родной.
Потом какие-то люди произносили речи, жестикулировали, чуть не плакали или плакали не стесняясь. Невероятное количество цветов смешивалось с комьями земли, плавящейся от солнца и от свечей.. Казалось, что время разделилось на «до» и «после».
Это воспоминание уже стало историей, даже для тех, кто осиротел с его уходом, и это необъяснимое, но явное сиротство связало самыми крепкими узами не одно поколение..
Однажды поднявшись над нашими дрязгами, нечистотой, над нашим небытием, он так и остался мерилом порядочности, совести, остался в нас внутренним стержнем, без которого человек погибает.
Ощущение, что он прожил все наши жизни, испытал все наши горести, порадовался всем нашим радостям, прошел с нами от великого до смешного.
Он напоминал действующий вулкан, из которого извергалась лавина идей, замыслов.. Это была неуправляемая энергия Водолея, который сначала бросался на амбразуру, а потом спрашивал: «зачем?»
Он был непредсказуем ни в чем: ни в личном общении, ни в поступках. Он не умел притворятся, и потому его роли во многом — это попытка представить себя воочию героем своих песен, баллад, примерка на себя судеб исторических личностей и литературных персонажей. Переодеваясь и меняя текст, он неизменно оставался Владимиром Высоцким.
Он был абсолютно счастливым человеком, потому что родился в нужное время и в нужном месте, сумел реализовать себя, и жил, как хотел он сам.
Ленивый не написал или не рассказал о нем. Всем и во все времена хочется отметиться дружбой и приятельством с гениями, выдавая на гора шокирующие подробности из жизни властителей душ и умов. Это хорошая возможность уровнять себя с великим и заодно подбодрить обывателя: «мол, видишь, Вася, ты же не хуже, чем твой кумир».
Поэтому «Вася» очень радуется, когда ему рассказывают душераздирающий триллер, с участием КГБ. И показывают, как после очередной «ломки» кумира настигает клиническая смерть. И получается, что тот, кто пел про «Охоту на волков», про «Баньку по белому», кто умолял «Спасите наши души» — обычный наркоман, и молодая любовница под пристальным вниманием «конторы глубокого бурения» через всю страну везет ему наркотики. И эта история очень похожа на те, что творит Голливуд про своих кумиров. Ну разве нельзя снять нечто подобное про Курта Кобейна, например? Да мало ли на свете было талантливых музыкантов, умерших от СПИДА или наркотиков? Только вряд ли в Голливуде для такой истории, добиваясь внешнего сходства с кумиром, сделают такой жуткий грим, что исполнитель главной роли станет напоминать персонажа из фильма ужасов, перед которым даже Фредди Крюгер покажется обаяшкой.
И тут уж все отступит на задний план: и несовершенство сценария, и неловкая режиссура, и сумбурность монтажа, и вообще весь этот «междусобойчик» выданный за историю последних лет жизни человека, чьи песни до сих пор и есть наша национальная идея, об утрате которой так горюют политики и деятели культуры.
И можно долго доказывать, что люди после клинической смерти не встают и не идут умываться, и не читают длинных театральных монологов, способных тронуть сердце даже офицера КГБ. Все это лишь свидетельство того, что мы разучились снимать кино. Не более.
Скрытая беда куда серьезнее. Любой завоеватель знал, что для покорения нации нужны не пушки, не осады, нужно всего лишь лишить ее веры. Не в бога, а в кумиров, поддерживающих духовную жизнь этой нации. Рассказать о них такую «правду, что хуже всякой лжи». Нас уверяют, что это все делается ради того, «чтобы помнили». И мы послушно верим. А что остается, если уже давно некому нам объяснить, что «есть вещи, которые не делают», и какие книжки надо читать. Если нас отучили думать и сопереживать, если нас заново надо учить уступать место в транспорте, и милосердие не стучит в сердца горожан, и квартирный вопрос до сих пор не решен, то зачем нам вообще национальные идеи и муки гениев?
Никто не оспаривает правдивость и документальность рассказанной истории. Но это ли самое важное в жизни Такого человека? Получается, что только Эта история в полной мере отражает Личность замечательного Поэта? Она подчеркивает что-то важное, из чего неискушенный зритель должен получить наиболее полное преставление о Высоцком? А если все эти категории с самого начала не закладывались в сценарий, тогда непонятно, зачем вообще было снимать фильм? Неужто люди, лично знавшие Высоцкого, разглядели под изуверским гримом черты того, кто был рядом с ними за столом, на сцене, того Володю, утрату которого многие из них должны переживать острее всего населения огромной страны?
Все русские гении были пророками. И они отлично знали, какими они станут нам нужны после смерти. Какие рукотворные и нерукотворные памятники мы начнем им возводить, увековечивая не их самих, а наше нерадивое представление о них. В любой творчески одаренной личности нас прежде всего интересует «сенсация», «желтое», «грязное», то, что унизит и обесценит вчерашнего «бога». Ибо «ни церковь, ни кабак — ничего не свято».
Но 25 января и 25 июля на Ваганьковское все так же несут цветы. И зажигают порядком надоевшие свечи. Из динамиков слышен хриплый баритон. Непоколебимо стоит жутковатый памятник. Все, как он не хотел. И все, как он предвидел.
Буду петь, буду петь!
Не обижу ни козы, ни зайца.
Если можно о чем скорбеть,
Значит, можно чему улыбаться.
.
В сад зари лишь одна стезя,
Сгложет рощи октябрьский ветр.
Все познать, ничего не взять
Пришел в этот мир поэт.
источник
Мне судьба-до последней черты,до креста
Спорить до хрипоты (а за ней-немота),
Убеждать и доказывать с пеной у рта,
Что-не то это вовсе,не тот и не та!
Что-лабазники врут про ошибки Христа,
Что-пока ещё в грунт не влежалась плита,-
Триста лет под татарами-жизнь ещё та:
Маета трехсотлетняя и нищета.
Но под властью татар жил Иван Калита,
И уж был не один, кто один против ста.
Пот намерений добрых и бунтов тщета,
Пугачевщина,кровь и опять-нищета.
Пусть не враз, пусть сперва не поймут ни черта,-
Повторю даже в образе злого шута,-
Но не стоит предмет,да и тема не та,-
Суета всех сует-всё равно суета.
Только чашу испить-не успеть на бегу,
Даже если разлить-всё равно не смогу;
Или выплеснуть в наглую рожу врагу-
Не ломаюсь,не лгу-всё равно не могу!
На вертящемся гладком и скользком кругу
Равновесье держу, изгибаюсь в дугу!
Что же с чашею делать?!Разбить-не могу!
Потерплю-и достойного подстерегу;
Передам-и не надо держаться в кругу
И в кромешную тьму,и в неясную згу,-
Другу передоверивши чашу, сбегу!
Смог ли он её выпить-узнать не смогу.
Я с сошедшими с круга пасусь на лугу,
Я о чаше невыпитой здесь не гугу-
Никому не скажу, при себе сберегу,-
А сказать-и затопчут меня на лугу.
Я до рвоты,ребята, за вас хлопочу!
Может,кто-то когда-то поставит свечу
Мне за голый мой нерв, на котором кричу,
И весёлый манер,на котором шучу.
Даже если сулят золотую парчу
Или порчу грозят напустить-не хочу,-
На ослабленном нерве я не зазвучу-
Я уж свой подтяну, подновлю, подвинчу!
Лучше я загуляю, запью, заторчу,
Всё, что ночью кропаю, — в чаду растопчу,
Лучше голову песне своей откручу,-
Но не буду скользить словно пыль по лучу!
. Если всё-таки чашу испить мне судьба,
Если музыка с песней не слишком груба,
Если вдруг докажу,даже с пеной у рта,-
Я умру и скажу,что не всё суета!
(Перевод текста песни Владимир Высоцкий — «Мне судьба-до последней черты,до креста » на английский #english version, на английском языке)
My fate-to the edge,to the cross
To argue themselves hoarse (and behind it-numbness),
To persuade and prove to foam at the mouth,
That is not it at all,not the same and not the same!
That is лабазники lie about errors Christ,
That is still in the ground is not влежалась cooker,-
Three hundred years under the Tatars-life is still the same:
Is ripped apart tercentenary and poverty.
But under the authority of the Tatars lived Ivan Kalita,
And it was not the only one who one to one hundred.
Sweat intentions of the good and riots all in vain,
Пугачевщина,blood and again-the poverty.
Let not at once, let the first’t understand a damn thing,-
I repeat, even in the form of an evil clown,-
But not worth the object,and the theme is the same,»
Vanity of all of vanities, all is vanity.
Only the Cup to drink-do not catch on the run,
Even if the spill is still not able to;
Or throw in a brazen face-the enemy
Do not break,do not lie » I still can’t!
On the revolving smooth and slippery circle
Равновесье hold, изгибаюсь in an arc!
The same with the Cup to do?!Break-can’t!
Tolerate and decent подстерегу;
Give-and does not need to stay in the circle
And in the pitch darkness,and in the згу,-
Other передоверивши Cup run!
Did he drink it-learn can’t.
I go down with the circle пасусь in the meadow,
I of the невыпитой here not Guga-
Anyone do not say to yourself leave,-
And say-and trample me in the meadow.
I’m up to vomiting,guys, for you are seeking!
Can someone once put a candle
For me my naked nerve, which yell,
And cheerful manner,which was joking.
Even if the promise of gold brocade
Or damage threatened to unleash » I don’t want-
On the weakened nerve I don’t зазвучу-
I’m your tighten, подновлю, подвинчу!
I better you’re my heart, get drunk, заторчу,
All that night кропаю, — in a daze tread upon,
Better head song its откручу,-
But I will not glide like dust on the beam!
. If all the same Cup to drink my fate,
If the music of the song is not too rough,
If suddenly prove,even with foam at the mouth,»
I would die and I will say that not all the fuss is about!
Мне судьба — до последней черты, до креста
Спорить до хрипоты, а за ней — немота,
Убеждать и доказывать с пеной у рта,
Что не то это все, не тот и не та.
Что лобазники врут про ошибки Христа,
Что пока еще в грунт не влежалась плита,
Что под властью татар жил Иван Калита
И что был не один против ста.
Триста лет под татарами — жизнь еще та,
Маета трехсотлетняя и нищета.
И намерений добрых, и бунтов тщета,
Пугачевщина, кровь, и опять — нищета.
Пусть не враз, пусть сперва не поймут ни черта,
Повторю, даже в образе злого шута.
Но не стоит предмет, да и тема не та:
«Суета всех сует — все равно суета».
Только чашу испить — не успеть на бегу,
Даже если разлить — все равно не смогу.
Или выплеснуть в наглую рожу врагу?
Не ломаюсь, не лгу — не могу. Не могу!
На вертящемся гладком и скользком кругу
Равновесье держу, изгибаюсь в дугу!
Что же с ношею делать — разбить? Не могу!
Потерплю и достойного подстерегу.
Передам, и не надо держаться в кругу —
И в кромешную тьму, и в неясную згу,
Другу передоверивши чашу, сбегу.
Смог ли он ее выпить — узнать не смогу.
Я с сошедшими с круга пасусь на лугу,
Я о чаше невыпитой здесь ни гугу,
Никому не скажу, при себе сберегу.
А сказать — и затопчут меня на лугу.
Я до рвоты, ребята, за вас хлопочу.
Может, кто-то когда-то поставит свечу
Мне за голый мой нерв, на котором кричу,
За веселый манер, на котором шучу.
Даже если сулят золотую парчу
Или порчу грозят напустить — не хочу!
На ослабленном нерве я не зазвучу,
Я уж свой подтяну, подновлю, подвинчу!
Лучше я загуляю, запью, заторчу!
Все, что за ночь кропаю,- в чаду растопчу!
Лучше голову песне своей откручу,
Чем скользить и вихлять, словно пыль по лучу.
Если все-таки чашу испить мне судьба,
Если музыка с песней не слишком груба,
Если вдруг докажу, даже с пеной у рта,-
Я уйду и скажу, что не все суета!
(Перевод текста песни Владимир Высоцкий — «Мне судьба-до последней черты,до креста » на английский #english version, на английском языке)
My fate — to the edge, to the cross
To argue themselves hoarse, and behind it — dumbness,
To persuade and prove to foam at the mouth,
That is not what this is all not the same and not the same.
That лобазники lie about errors Christ,
It is still in the ground is not влежалась stove,
What under the authority of the Tatars lived Ivan Kalita
And that was not one to one hundred.
Three hundred years under the Tatars — life is still the same,
Is ripped apart tercentenary and poverty.
And good intentions, and riots all in vain,
Пугачевщина, blood, and again — poverty.
Let not at once, let the first’t understand a damn thing,
I repeat, even in the form of an evil jester.
But not worth the object, and the theme is the same:
«the Vanity of all of vanities, all is vanity».
Only the Cup to drink — do not catch on the run,
Even if the spill is still not able to.
Or throw in a brazen face the enemy?
Do not break, do not lie — I can’t. Can’t!
On the revolving smooth and slippery circle
Равновесье hold, изгибаюсь in an arc!
What is the burden to do is broken? Can’t!
Tolerate and decent подстерегу.
To do that, and do not need to stay in the range of —
And in the pitch darkness, and in the згу,
Other передоверивши Cup, run away.
Did he drink it — learn can’t.
I go down with the circle пасусь in the meadow,
I of the невыпитой here nor Guga,
I won’t tell anyone, in itself leave.
And say — and trample me in the meadow.
I’m up to vomiting, guys, for you are seeking.
Can someone once put a candle
For me my naked nerve, which yell,
The cheerful manner, which kidding.
Even if the promise of gold brocade
Or damage threatened to unleash » I don’t want!
On the weakened nerve I don’t зазвучу,
I’m your tighten, подновлю, подвинчу!
I better you’re my heart, get drunk, заторчу!
All that the night кропаю,- in a daze tread upon!
Better head song its откручу,
The slide and вихлять, like dust on the beam.
If all the same Cup to drink my fate,
If the music of the song is not too rough,
If suddenly prove, even with foam at the mouth,»
I will go and say that not all the fuss is about!
Не знаете кто поет песню «Мне судьба-до последней черты,до креста «? Ответ прост, это Владимир Высоцкий. Найти слова к музыке, текст песни и иногда даже аккорды здесь не сложно, обычно чтобы найти песню по словам, нужно ввести в поиске пару слов из песни и нажать кнопку поиск. Можете теперь использовать текст и слова этой песни в караоке или просто подпевать, включив свой mp3 плеер. Не нужно пытатся перевести песню на русский или английский язык, перевод песни Владимир Высоцкий — «Мне судьба-до последней черты,до креста « уже есть на текстпесни2.ру, а скачать текст песни т.е lyrics можно выделив его мышкой.
Просмотров за все время у Владимир Высоцкий — «Мне судьба-до последней черты,до креста «: [227]
источник
Revision of «. я до рвоты,ребята, за вас хлопочу,может кто-то когда-то поставит свечу. » … from Mon, 21/01/2013 — 10:08
Revisions allow you to track differences between multiple versions of your content, and revert back to older versions.
25 января Владимиру Высоцкому . 75 лет.Приглашаю вспомнить,послушать,посмотреть,поговорить,помолчать. вместе.
P.S.Будет и знакомство,и поздравление. пишите,звоните:0479305889
хотелось бы поучавствовать где это будет происходить и какая программа?
Владимир Высоцкий
Мне судьба — до последней черты, до креста
Спорить до хрипоты, а за ней — немота,
Убеждать и доказывать с пеной у рта,
Что не то это все, не тот и не та.
Что лобазники врут про ошибки Христа,
Что пока еще в грунт не влежалась плита,
Что под властью татар жил Иван Калита
И что был не один против ста.
Триста лет под татарами — жизнь еще та,
Маета трехсотлетняя и нищета.
И намерений добрых, и бунтов тщета,
Пугачевщина, кровь, и опять — нищета.
Пусть не враз, пусть сперва не поймут ни черта,
Повторю, даже в образе злого шута.
Но не стоит предмет, да и тема не та:
«Суета всех сует — все равно суета».
Только чашу испить — не успеть на бегу,
Даже если разлить — все равно не смогу.
Или выплеснуть в наглую рожу врагу?
Не ломаюсь, не лгу — не могу. Не могу!
На вертящемся гладком и скользком кругу
Равновесье держу, изгибаюсь в дугу!
Что же с ношею делать — разбить? Не могу!
Потерплю и достойного подстерегу.
Передам, и не надо держаться в кругу —
И в кромешную тьму, и в неясную згу,
Другу передоверивши чашу, сбегу.
Смог ли он ее выпить — узнать не смогу.
Я с сошедшими с круга пасусь на лугу,
Я о чаше невыпитой здесь ни гугу,
Никому не скажу, при себе сберегу.
А сказать — и затопчут меня на лугу.
Я до рвоты, ребята, за вас хлопочу.
Может, кто-то когда-то поставит свечу
Мне за голый мой нерв, на котором кричу,
За веселый манер, на котором шучу.
Даже если сулят золотую парчу
Или порчу грозят напустить — не хочу!
На ослабленном нерве я не зазвучу,
Я уж свой подтяну, подновлю, подвинчу!
Лучше я загуляю, запью, заторчу!
Все, что за ночь кропаю,- в чаду растопчу!
Лучше голову песне своей откручу,
Чем скользить и вихлять, словно пыль по лучу.
Если все-таки чашу испить мне судьба,
Если музыка с песней не слишком груба,
Если вдруг докажу, даже с пеной у рта,-
Я уйду и скажу, что не все суета!
«. Я подох на задах — на руках на старушечьих дряблых,
Не к мадонне прижат божий сын, а — в хоромах холоп.
В дивных райских садах — просто прорва мороженых яблок,
Но сады сторожат и стреляют без промаха в лоб.
Херувимы кружат, ангел окает с вышки — занятно.
Да не взыщет Христос — рву плоды ледяные с дерев.
Как я выстрелу рад — ускакал я на землю обратно,
Вот и яблок принёс, их за пазухой телом согрев.
Я вторично умру — если надо, мы вновь умираем.
Удалось, бог ты мой, — я не сам, вы мне пулю в живот.
Так сложилось в миру — всех застреленных балуют раем,
А оттуда — землёй, — бережёного бог бережёт.
В грязь ударю лицом, завалюсь после выстрела набок.
Кони хочут овсу, но пора закусить удила.
Вдоль обрыва с кнутом по-над пропастью пазуху яблок
Я тебе принесу, потому — и из рая ждала.
Я тебе принесу, потому — и из рая ждала. «
источник
80 лет со дня рождения В. С. Высоцкого
…Я до рвоты, ребята, за вас хлопочу.
Может, кто-то когда-то поставит свечу
Мне за голый мой нерв, на котором кричу,
За веселый манер, на котором шучу.
Даже если сулят золотую парчу
Или порчу грозят напустить – не хочу!
На ослабленном нерве я не зазвучу,
Я уж свой подтяну, подновлю, подвинчу.
«Высоцкий – инструмент, созданный для того,
чтобы выкрикнуть наши радости, горести…»
Владимир Семёнович Высоцкий родился 25 января 1938 г. в Москве в семье военного. Отец, Семен Владимирович, участник Великой Отечественной войны. Мать, Нина Максимовна, родилась в Москве, по специальности переводчик.
Раннее детство Владимир провёл в московской коммунальной квартире на 1-ой Мещанской улице: «…На тридцать восемь комнаток всего одна уборная…» – напишет в 1975 году Высоцкий. В начале Великой Отечественной войны он с матерью эвакуируется на Урал, в город Бузулук Оренбургской области.
В 1945 г. юный Высоцкий пошёл в первый класс 273-й школы Ростокинского района Москвы. Через некоторое время после развода родителей, в 1947 г., Владимир переехал жить к отцу и его второй жене в г. Эберсвальде (Германия), по месту службы отца, где юный Володя научился играть на фортепиано.
В октябре 1949 г. он вернулся в Москву и поступил в 5-й класс мужской средней школы № 186. В это время семья Высоцких жила в Большом Каретном переулке 15. Этот переулок увековечен в его песне: «Где твои семнадцать лет? На Большом Каретном!».
Весной 1955 г. переезжает жить к матери. По окончании школы (1955) Высоцкий поступает на механический факультет Московского инженерно-строительного института, который вскоре оставляет, проучившись в нем всего один семестр. Еще будучи школьником, Высоцкий занимается в драмкружке Дома учителя, которым в то время руководил артист МХАТа В. И. Богомолов. В 1956 г. после серьезной подготовки Высоцкий выдерживает экзамены и поступает в Школу-студию МХАТ на курс П. В. Массальского.
В студенческие годы Высоцкий – один из постоянных авторов и участников многочисленных «капустников». Он писал стихи, пародии, куплеты, экспромты. По окончании студии играл на столичной сцене: в театре им. А. С. Пушкина, Театре миниатюр, пробовался в театр «Современник».
К середине 60-х годов в творчестве Владимира Высоцкого наметился кризис. Его приход в только что реорганизованный Театр драмы и комедии на Таганке (1964) во многом обусловил разрешение этого кризиса. Ещё никому не известный, пришёл наниматься на работу и главный режиссёр Юрий Петрович Любимов вместо отведённых 10 минут слушал его больше часа. У Высоцкого в тот день была с собой гитара, и Любимов попросил его спеть. Узнав, что Высоцкий поёт свои песни, Любимов тут же принял его в театр. И до последних дней жизни Высоцкий работает в этом театре.
Начало своего творческого пути Высоцкий связывал с влиянием на него Булата Окуджавы: «Меня поразило, насколько сильнее воздействие его стихов на слушателей, когда он читает их под гитару, и я стал пытаться делать это сам». Первой своей песней Высоцкий считал «Татуировку» (1961), которая была написана в Ленинграде. Творчество Высоцкого начального периода (1961-1964) опиралось в основном на традиции «блатного» фольклора и городского романса и носило скорее характер пародии, вариации на «блатные» темы.
Первой песней Высоцкого, профессионально исполненной в спектакле («Десять дней, которые потрясли мир», 1965), была песня белых офицеров «В куски разлетелася корона». В дальнейшем песенное творчество стало, наряду с актёрским, главным делом его жизни.
Высоцкий написал свыше 100 стихотворений, около 600 песен и поэму для детей (в двух частях), то есть его перу принадлежит приблизительно 700 поэтических произведений. Довольно много песен было написано специально для кинофильмов.
В 1965 г. в спектакле Театра на Таганке «Павшие и живые» (поэтическая композиция по произведениям поэтов военного поколения) звучала песня Высоцкого «Солдаты группы «Центр», а в 1966 г. в фильме В. Турова «Я родом из детства» прозвучало несколько песен Высоцкого, в том числе «Братские могилы» в исполнении М. Бернеса. В этом же году Высоцкий снимается в фильме С. Говорухина «Вертикаль», для которой пишет цикл «альпинистских» песен.
К концу 60-х гг. относятся первые (в основном – нотные) публикации произведений Высоцкого. В это же время в официальной прессе появляется ряд статей, содержащих критику произведений Высоцкого, где им было отказано не только в художественности, но и в «высокой идейности, подлинной гражданственности». Поэтическим откликом Высоцкого на эти события стала «Охота на волков» (1968).
В эти годы Владимир Высоцкий пробует работать и в других жанрах: повесть «Жизнь без сна» (1968), заявка на киносценарий «Удивительная история очень молодого человека из Ленинграда и девушки из Шербурга» (1969; опубликована в 1992 г.) и киносценарий «Как-то все вышло. » (1969-1970). Но ни один из замыслов Высоцкому реализовать не удалось.
В октябре 1970 г. в Театре на Таганке начинаются репетиции спектакля по пьесе Шекспира «Гамлет», где Высоцкий играл главную роль. Эта актерская работа Высоцкого стала вехой не только на его актерском, но и на поэтическом поприще, оказав заметное влияние на все его последующее творчество.
Все чаще в произведениях Высоцкого затрагиваются вопросы жизни и смерти, человеческого предназначения, общечеловеческой связанности и ответственности, так или иначе окрашенные «гамлетовской» темой: «Бег иноходца» (1970), «Горизонт» (1971), «Кони привередливые» (1972).
Одно из центральных мест в поэзии этого периода (1968-1973) занимает стихотворение «Мой Гамлет» (1972), в котором размышлениям о судьбах своего поколения и о своей собственной судьбе Высоцкий придал форму лирико-философского монолога, позволяющего не только лучше понять искания самого поэта, но еще и представить его видение образа Гамлета.
Наиболее зрелый этап творчества поэта – 1973-1980-е годы. Центральное место в поэзии Высоцкого этого периода занимает тема Судьбы – от судьбы отдельной личности до судьбы целого поколения и всего народа. Для этого этапа наиболее характерны жанры философского монолога и баллады, нередко – с ярко выраженным притчевым началом («Две судьбы», «Притча о Правде и Лжи»).
В 1970-е годы Высоцкий часто работает на радио, многие из спектаклей с его участием записаны на диски: «Зеленый фургон», «Мартин Иден», «Незнакомка» и «Маленькие трагедии». Большой цикл написан им для музыкальной сказки «Алиса в Стране чудес» (1977). В эти годы Высоцкий продолжает работать в театре.
В конце 1970-х гг. Владимир Высоцкий работает над прозой («Роман о девочках», 1977), киносценарием («Венские каникулы», в соавторстве с Э. Володарским), пробует себя в качестве режиссера, вынашивает идею создания «авторского» кино.
Владимир Высоцкий был трижды женат. В июле 1967 г. он познакомился с французской актрисой Мариной Влади (Мариной Владимировной Поляковой), на которой женился в 1970 г. От второй жены, Людмилы Абрамовой, у него двое сыновей – Аркадий и Никита.
А о первой и единственной из них, кто носит его фамилию – Иза Высоцкая, – почти ничего не известно. Ее имя редко упоминают даже биографы поэта. Иза Константиновна не дает интервью, не появляется на тусовках «памяти великого поэта», да и в столице бывает крайне редко.
Владимир Семёнович Высоцкий скончался в своей московской квартире 25 июля 1980 года в возрасте 42 лет. Был похоронен 28 июля 1980 г. на Ваганьковском кладбище. Высоцкий умер во время проходивших в Москве летних Олимпийских игр.
Официальное признание к Высоцкому пришло только после смерти. Сначала это были отдельные шаги: в 1981 году был опубликован первый крупный сборник произведений Высоцкого «Нерв», и вышла первая полноценная («диск-гигант») советская пластинка. В 1987 посмертно присуждена Государственная премия СССР. После смерти поэта немало говорили о том, как рано оборвалась его жизнь, как много он мог бы ещё сделать…
http://otblesk.com/vysotsky/ – Официальный сайт памяти В. С. Высоцкого: письма, воспоминания, фонотека записей.
http://www.pomnim-lyubim.ru/ – Владимир Высоцкий. Актёр, поэт, музыкант (биография, тексты песен, проза и др.)
https://v-vysotsky.com – Владимир Высоцкий. Каталоги и статьи: проект М. Цыбульского (США), С. Такварели (Литва) и С. Ковачева (Болгария).
http://www.vysockii.ru – В. Высоцкий: mp3, фильмы, тексты песен, стихи, в том числе и переведенные на английский язык, интервью, статьи о поездках в различные города СССР и мира В.С. Высоцкого.
В. Высоцкий на сайте «Кроссворд-кафе»: биография, статьи
Владимир Высоцкий (1938–1980): поэт, актер, бард: библиографический указатель // РГБ
Все песни Владимира Высоцкого онлайн
В. Высоцкий в театре и кино в Википедии
В. Высоцкий в театре и кино : Форум
источник
Шмыга
Группа: Форумчанин
Сообщений: 56
Регистрация: 8-July 03
Пользователь №: 38
«. Я до рвоты, ребята, за вас хлопочу!
Может, кто-то когда-то поставит свечу
Мне за голый мой нерв, на котором кричу,
И весёлый манер, на которм шучу. «
28 июля 1980 года
Ни единого некролога не поместила ни одна центральная газета, словом не обмолвилась ни единая программа телевидения и радио, нигде и никто не объявлял громогласно о дне и часе прощания. Откуда же все всё знали?
На часах было десять утра.
Улица стала пустынна — хотя никогда еще она не была так многолюдна. Из каких-то хранилищ появились ворота: литые чугунные, решетчатые, с остриями вверху — намертво были ими заблокированы переулки, сходившиеся на Малую Радищевскую, и к этим воротам тотчас прилипли десятки лиц.
Долго-долго стояла на углу немолодая изможденная женщина. Она никого не ждала, и ее никто не ждал. На ней был серый от частых стирок сатиновый халат, на ногах — какие-то опорки. Наконец она сдвинулась с места и медленно побрела к театру,| спотыкаясь и останавливаясь. Привыкшие к тяжелой работе руки она то поднимала к залитому слезами лицу, то поправляла съезжавший с головы платок или безотчетно теребила пуговицы халата.
Ей было что оплакивать в своей собственной судьбе, но она оплакивала не себя, а другого- так, будто хоронила единственного сына, и может быть, из всех нас, собравшихся в тот день на площади. ее горе было самым безутешным.
К одиннадцати часам небо начало выцветать: солнце входило в полную силу.
Мимо с искаженным тревогой лицом пробежал какой-то милицейский чин, за ним — другой, третий, не заботясь о конспирации, нервно выкрикивал в микрофон: «Еще десять человек сюда! Еще десять — ко мне!» Барьеры качались. Раздался новый пронзительный крик многих, и вдруг целая людская волна прорвала внутренние железные перемычки, которыми стражи порядка стремились отжать ее от стен, и покатилась вперед.
Она прокатилась, эта волна — и вдруг угасла; все лица повернулись в одну сторону, задние привстали на цыпочки.
Издалека, из-под крутого взгорбья Радищевской, поднималась вереница людей.
Как-то сурово и хмуро они смотрели перед собой, словно не замечая сотен обращенных к ним лиц, не слыша нашего ропота и резко раздававшихся в тишине дальних воплей теснимых. По левой, пустынной стороне улицы, сплоченно и обособленно одновременно, своими кланами, они шли стремительно, как на марше, а впереди шагали их капитаны.
Это шли проститься с артистом русские театры.
Шли МХАТ и «Современник», Театр на Малой Бронной и Ермоловой, Малый, Вахтангова.
К полудню все прилегающие улицы с переулками, все подступы к театру были оккупированы людом.
Стояли на крышах, высовывались из окон, висли на каждом столбе, -лeпились к малейшим выступам стен.
Руками, газетами, сумками, авоськами закрывались от жгучего июльского солнца и все смотрели, смотрели: когда же пустят к нему?
Не в десять и не в одиннадцать — в двенадцать с лишним, наконец, отворились двери.
Медленно-медленно, по двое в ряд, толпу начали процеживать в театр.
. Через высокие распахнутые двери тихо вступаем в темный зал. Нет, темны только зрительские ряды — сцену заливает лихорадочно яркий свет. Оттуда, из проема нарочито убогого, грубой мешковины, занавеса, поверх всех и вся, поверх помоста, куда страшно глядеть,- смотрит на нас со стены незнакомый семнадцатилетний мальчик.
Чья рука нашла и отобрала среди сотен фотографий именно эту, где одна из разгадок его стремительного ухода?
Чуть исподлобья, тревожно, с болезненным, потерянным выражением словно еще не прорисованного окончательно лица, он обращался к нам с каким-то невысказанным вопросом.
Что нужно было пережить и изведать, чтобы однажды этот ранимый и очень больной мальчик назвал себя волком, завыл, захрипел. как загоняемый насмерть зверь.
Вперед, вперед по ступеням, на сцену, где им исхожен каждый метр. Страшно знать — и потерять, невыносимо потерять-не узнавши. С тайной жутью — на помост.
Неподвижно, молча, лежит он перед полным зрительным залом,- бледный, непохожий, углубленный, словно додумывая о нас обо всех что-то свое..
. и-дальше, мимо него, обтекая его, минуя кулисы,- на улицу. КОНЕЦ……
Его смерть развязала руки многим, кто ненавидел и боялся его при жизни. Но она же объединила, как никогда, тех, кто бескорыстно его любил: больше того, она заставила прислушаться к нему даже тех, кто вообще ничего не слышит.
источник
Священник Александр Пикалев
Памяти Высоцкого. «Я до рвоты, ребята, за вас хлопочу, может, кто-то когда-то поставит свечу. «
Позволю себе несколько слов о том, что такое Высоцкий для меня. Честно скажу: то, что он был некрещен, – это мояличная боль. Я не могу помянуть его на литургии как христианина. Но он был для меня детоводителем ко Христу. Я иногда говорю: родители меня научили говорить, а думать научил меня Высоцкий. В первый раз, когда я услышал его песни, а это, кажется, 7-й класс средней школы, тогда еще за 2.50 продавались пластинки «На концертах Владимира Высоцкого».
Помню, как сейчас: купила мне мама 6-ю пластинку этой серии, а за несколько дней до этого мы купили проигрыватель – предмет моих долгих мечтаний. Так вот, когда я впервые внимательно, осознанно слушал Высоцкого, у меня было совершенно реальное ощущение, что Высоцкий поет лично для меня, и что никто никогда еще ТАК со мной не разговаривал. Так его искусство вошло в мою жизнь и я думаю, осталось в ней навсегда. Сейчас очень много пишут о его болезнях и пороках, любовных связях, всевозможных скандалах, с ним связанных, находятся какие-то «друзья», которые знают о Высоцком, чего не знает никто больше. Все это пережевывается, тиражируется во всевозможных желтых изданиях. Короче говоря, пытаются сделать из него очередной «глянец», состоящий из интрижек, скандалов и т.п.
Почему, спрашивается, у артиста выпячивается на первый план эта сторона жизни? Потому что разучились слушать, разучились размышлять над тем, что артист пытался донести до нас, что он сам считал главным в своей жизни. А самым главным в жизни Высоцкого, он сам об этом неоднократно говорил, были стихи. И стихи эти были гениальные, поразительные по своей глубине, ясности, трагичности. Высоцкий ведь не писал песни, он их по-настоящему рожал, рожал в муках по ночам, рожал их каждый раз, когда выходил на сцену и каждый раз в муках. А мучиться не для себя, ради Правды, ради тех, кого даже не знаешь, – не просто искусство, а христианский подвиг. Особенно трагично, что подвиг этот совершался БЕЗ Христа, наедине с собой, со своей болезнью.
«Даже если сулят золотую парчу,
Или порчу грозят напустить – не хочу.
На ослабленном нерве я не зазвучу,
Я уж свой подтяну, подновлю, подвинчу!».
Как бы хорошо нам звучать на неслабеющем нерве, в полную силу и полный звук, жить ради того, ради чего не жаль умереть. Высоцкий сумел воплотить в себе главное качество, которое только может быть у нехристианина – быть честным вопреки всему. И в этом он пример и для нас – христиан.
Я не знаю, как бы сложилась моя жизнь, если бы я не услышал Высоцкого, но могу точно сказать, что она сложилась бы иначе.
Удивительная человеческая честность, творческая скромность и искренняя, до самозабвения, любовь к правде, которая, увы, не переросла в любовь к Истине. Не захотел, не успел. я не знаю. Загубил сам себя. Да, конечно. Пил, кололся. еще как. Но удивительно, потрясающе, как он при этом остался человеком, как удержался от того, чтобы покривить душой, как не переставал творить. Высоцкий был убит своим пороком, но каждый, кто слышал его песни, видит, что он не был им до конца побежден. В нем и высота человеческого духа, и глубина падения, и вера в добро, и гордыня. Он одновременно показывает нам, как надо и как нельзя. Многому учит и от многого предостерегает. И все это – Высоцкий. И я искренне рад, что успел пожить с ним в одно время.
«Добра!» – так он подписывал свои фотографии поклонникам.
«Владимир Высоцкий – это путь человеческой свободы. К сожалению, многие люди используют свободу только для собственной деградации, редкие люди – для собственного преображения и творчества. Высоцкий смог сделать и то, и другое». (Диакон Андрей Кураев).
источник
Мне судьба — до последней черты, до креста
Спорить до хрипоты (а за ней — немота),
Убеждать и доказывать с пеной у рта,
Что — не то это все, не тот и не та!
Что — лабазники врут про ошибки Христа,
Что — пока еще в грунт не влежалась плита, —
Триста лет под татарами — жизнь еще та:
Маета трехсотлетняя и нищета.
Но под властью татар жил Иван Калита,
И уж был не один, кто один против ста.
намерений добрых и бунтов тщета,
Пугачевщина, кровь и опять — нищета.
Пусть не враз, пусть сперва не поймут ни черта, —
Повторю даже в образе злого шута, —
Но не стоит предмет, да и тема не та, —
Суета всех сует — все равно суета.
Только чашу испить — не успеть на бегу,
Даже если разлить — все равно не смогу;
Или выплеснуть в наглую рожу врагу —
Не ломаюсь, не лгу — все равно не могу;
На вертящемся гладком и скользком кругу
Равновесье держу, изгибаюсь в дугу!
Что же с чашею делать?! Разбить — не могу!
Потерплю — и достойного подстерегу:
Передам — и не надо держаться в кругу
И в кромешную тьму, и в неясную згу, —
Другу передоверивши чашу, сбегу!
Смог ли он ее выпить — узнать не смогу.
Я с сошедшими с круга пасусь на лугу,
Я о чаше невыпитой здесь ни гугу —
Никому не скажу, при себе сберегу, —
А сказать — и затопчут меня на лугу.
Я до рвоты, ребята, за вас хлопочу!
Может, кто-то когда-то поставит свечу
Мне за голый мой нерв, на котором кричу,
И веселый манер, на котором шучу.
Даже если сулят золотую парчу
Или порчу грозят напустить — не хочу, —
На ослабленном нерве я не зазвучу —
Я уж свой подтяну, подновлю, подвинчу!
Лучше я загуляю, запью, заторчу,
Все, что за ночь кропаю,- в чаду растопчу,
Лучше голову песне своей откручу, —
Но не буду скользить словно пыль по лучу!
. Если все-таки чашу испить мне судьба,
Если музыка с песней не слишком груба,
Если вдруг докажу, даже с пеной у рта, —
Я уйду и скажу, что не все суета!
I fate — up to the last line to cross
Argue themselves hoarse ( and behind it — dumbness )
Convince and prove foaming at the mouth ,
That — not that it’s all wrong and not that !
What — meadowsweet lie about errors Christ
That — still in the ground is not vlezhalas stove —
Three years under the Tatars — life still the same :
Three hundred drudgery and poverty.
But under the rule of the Tatars lived Ivan Kalita,
And it was not the one who is alone against a hundred.
Pot > Pugachev , blood and again — poverty .
Let not all at once , even if at first did not understand a damn thing —
I repeat , even in the form of an evil clown —
But do not object, and the theme is not one —
Vanity of vanities all — still fuss .
Just drink the cup — not catch on the run,
Even if the spill — still can not ;
Or throw in a brazen face the enemy —
Do not break , do not lie — I still can not ;
On the revolving circle of smooth and slippery
Equilibrium hold , bend in an arc !
What to do with the cup ? Beat — I can not!
Tolerate — and decent waylaid :
Give — and not have to stick in a circle
In complete darkness , and in obscure ZSU —
Friend of substitution cup run away !
Whether he could drink it — I can not learn .
I am descended from the circle pasus Meadow ,
I’m here in the Garden nevypitoy not a word —
Nobody will say to yourself ‘ll save —
And say — and I will trample on the meadow.
I vomit up guys for you busily !
Maybe someone once put a candle
Me for my naked nerve, which scream ,
And the cheerful manner in which joking .
Even if the promise gold brocade
Damage or threaten to unleash — do not want —
I relaxed on the nerve will not sound —
I really tighten your renovating , podvinchu !
I better spree , take to drink , zatorchu ,
All that night scribbled — in a daze trample ,
Better head loosened his song , —
But I will not slide like dust along the line !
If you still . I drink the cup of destiny
If music is a song is not too rough,
If suddenly prove even foaming at the mouth —
I’ll go and say that not all the fuss is about!
источник